Литература Нидерландов в XV-XVI веках

В эпоху Возрождения литература в Нидерландах, как и в других странах Западной Европы, развивалась по двум языковым руслам: на латыни, где главная творческая роль принадлежала гуманистам, и на общем для страны национальном языке письменности. Он сложился преимущественно на основе диалекта Брабанта, одной из крупнейших провинций, и успел настолько закрепить свои единые нормы до раскола страны в 1579 г., что остался до наших дней литературным языком и для говорящих по-голландски жителей современных Нидерландов, и для фламандцев — части населения Бельгии. На исходе Возрождения поэт и теолог X. Спигел, друг Коорнхерта, славил в «Диалоге о нидерландской литературе» (1584) многообразие возможностей родной речи, ее гибкость и выразительность. 

Основная часть литературы на нидерландском языке создавалась редерейкерами — риторами, членами устроенных на цеховой лад объединений любителей театра и литературы. Такие кружки создавались в городах еще в средние века для постановок религиозных драм-мистерий, превращавшихся в многодневные зрелища с массой участников, и для организации других религиозных и официальных празднеств. В XVI в. общества были широко распространены уже не только на юге страны, где они зародились, но и на севере, причем именно в этом столетии их общее число увеличилось втрое по сравнению с XV в. и достигло максимума — почти тысячи. По традиции внутри кружков и между ними устраивались поэтические состязания и диспуты на заданные темы, причем крупнейшими были соревнования целых провинций и между провинциями. После установлении в Нидерландах режима Альбы, опасавшегося использования деятельности объединений в антииспанских целях, состязания между провинциями, а затем и другие публичные выступления редерейкеров были запрещены. 

Хотя редерейкеры, чья деятельность была сродни немецким мейстерзингерам, основное внимание уделяли поэзии, главные их достижения в конце XV—XVI вв. оказались связаны с драматургией. Около 1475 г. неизвестный редерейкер сочинил на заданную тему «действо» под названием «Элкерлейк» («Каждый человек»). К человеку, которого на Пиру Жизни сопровождают аллегорические фигуры Добродетели, Мудрости, пяти чувств, неожиданно является Смерть, требуя отчета за прожитое. Постепенно все оставляют человека, и лишь Добродетель сопровождает его от Исповеди к Причастию и, наконец, до могилы. Философски-нравоучительное «действо» пользовалось успехом на родине и оказало влияние на драматургию ряда стран. Прочные традиции средневековья постепенно стали сплетаться у редерейкеров с новыми веяниями. Около 1500 г. аноним, переработав в стихах народную легенду, создал «действо о чуде» —драму «Марикен из Нимвегена». Девушка Марикен, жаждующая познать мир, отдает душу дьяволу в образе молодого человека, семь лет ведет с ним разгульную жизнь, но под впечатлением спектакля о Милосердии, который играет бродячая труппа, чудесным образом раскаивается в грехах и уходит в монастырь. В «Марикен из Нимвегена» появились черты психологизма, живых человеческих страстей, реальный бытовой фон. 

Дальнейший шаг в правдивой обрисовке персонажей и бытовой среды, но без отказа от средневековых традиций использования аллегорических фигур, был сделан редерейкером К. ван Рейсселем в изданном в 1561 г. «Зерцале любви». В драме рассказывалось о несчастной любви и гибели сына купца и девушки из простонародья. К этому времени взаимные влияния гуманистической литературы и творчества редерейкеров стали все более частыми. 

В поэзии редерейкеров, которая делилась на три типа — благочестивую, любовную и потешную, назидательные задачи улучшения нравов неизменно окрашивали любые виды их творчества. В 1555 г. был издан труд церковного нотариуса, редерейкера М. Кастелейна «Искусство риторики», в котором автор дал свод знаний о вековом опыте литературы риторов и с патриотических позиций обосновывал достоинства родной речи. 

В поэтическом творчестве редерейкеров одной из вершин стали стихи антверпенской учительницы Анны Бейнс (1493—1575). Она сочетала риторическую технику и философские размышления с силой искреннего лиризма. Хотя поэтесса немало своих сочинений посвятила страстной пропаганде преимуществ католической веры и обличению протестантов, лучшие ее создания связаны с темами любви и описаниями мук души, исстрадавшейся от тщеты и суеты, царящих в мире. 

Гуманистическая поэзия XVI в. обогатила литературу новыми мифологическими образами, новыми формами и мотивами. Особенно выделяются в ней Иоанн Секунд (1511—1536), автор сборника «Поцелуи» (1535), и Ян ван дер Нот (1540—1595). Секунд в латинских стихах удачно разработал тему, излюбленную еще Катуллом, и дал пример целой литературе о поцелуях, которая вскоре возникла и в других европейских странах. Ян ван дер Нот писал на нидерландском языке. Он испытал сильное влияние итальянской и особенно французской ренессансной поэзии, перерабатывал посвоему стихи Петрарки и Дю Белле. Его сборник «Роща» (1570) мотивами стихотворений нередко перекликался с Ронсаром, но своим образам нимф и обстановке, их окружающей. Нот легкими штрихами придавал оттенки нидерландского колорита. В позднем творчестве он не раз обращался к библейской тематике и использовал при этом, казалось, бы трудно совместимую с ней, разработанную Ренессансом форму сонета. 

Борьба за независимость Нидерландов вызвала к жизни бурную активизацию религиозно окрашенного песенного творчества масс. Особой популярностью пользовались «песни гёзов», полные патриотического воодушевления, мотивов мести врагам, патетического прославления героев борьбы за свободу. Многочисленны были также переработки на песенный лад псалмов, переведенных на родной язык. Музыку к этим «песням на псалмы», имевшим не столько художественное, сколько пропагандистское значение, порой писали видные композиторы, вовлеченные в конфликты времени.

Источник: История культуры стран Западной Европы в эпоху Возрождения (Под. ред. Брагиной Л.М.). - М.:Высш.школа, 1999.

Искусство и архитектура Нидерландов XV-XVI веков

В архитектуре Нидерландов в конце XV—первой половине XVI в. продолжало доминировать интенсивное гражданское строительство в стиле поздней готики. Города соперничали друг с другом в возведении богато украшенных зданий ратуш, цехов, гильдий; со старыми жилыми домами бюргеров соседствовали новые с такими же высокими, в несколько этажей, и узкими, обычно в три окна, фасадами, имевшими вытянутые вверх треугольные завершения. В культовом зодчестве широко использовался декор «пламенеющей готики». В Генте, Брюгге, Антверпене достраивались вздымавшиеся на 80, 122, 123 метра башни давно воздвигнутых готических соборов. Ренессансные новшества приносили с собой поначалу итальянцы, которые строили дворцы знати и каменные городские укрепления нового типа, затем к ним добавились французы, а преимущественно с середины века в процесс включились и местные мастера. При этом вплоть до XVII в. позднеготические типы зданий живописно украшались на фасадах ренессансным, а позже и маньеристическим декором. Характерными памятниками сочетания старого и нового стали здание гильдии рыботорговцев (Дом Лосося) в Мехелене (1530-е гг.), возведенная К. Флорисом ратуша в Антверпене (1560-е гг.), бывшая капелла, перестроенная в огромное здание городских весов в Алкмаре в Голландии, с башней, завершенной в самом конце века. 

Путь развития скульптуры был примерно тот же — она медленно преодолевала готические традиции и по уровню достижений далеко отставала от живописи. 

Живопись стала в Нидерландах единственной, кроме музыки, сферой культуры, которая дала в эпоху Возрождения памятники не только национального, но и мирового значения. Ее развитие шло своеобразными путями. В XV в., начиная с творчества Яна ван Эйка, она опережала живопись всех стран Европы, кроме Италии; в XVI в., отличаясь необыкновенным разнообразием, обилием мастеров разных местных центров, общим высоким художественным уровнем, она выдвинула лишь одного великого художника — Брейгеля, но зато подготовила почву для нового блистательного расцвета искусства во Фландрии и Голландии XVII в. 

Основателем нового направления в живописи Нидерландов, которое на протяжении столетия осуществляло переход от готики к Ренессансу, все шире распространяя в среде художников свои завоевания, был Ян ван Эйк (1390—1441). Вместе со старшим братом Губертом он начал работу над грандиозным многостворчатым Гентским алтарем, предназначенным для городского собора, но после кончины брата, трудясь еще шесть лет, стал главным создателем этого шедевра, завершенного в 1432 г. Ян ван Эйк опирался на первый опыт правдивого изображения жизни в франко-фламандской миниатюре братьев Лимбург и в религиозной живописи своего старшего современника Робера Кампена, но его собственное искусство обладало и большим художественным совершенством, и иной мерой новаторства, основанного на глубоком постижении поэтической красоты и бесконечного многообразия мира. Образы десятков персонажей и отдельные сцены, в том числе с панорамными пейзажами, написаны в Гентском алтаре с ювелирной тонкостью, пронизаны благоговейным отношением к человеку и миру. Все изображенное насыщено «скрытым символизмом», предметы и их сочетания имеют иносказательное религиозно-нравственное значение. В портретах заказчиков-донаторов скрупулезная точность следования натуре сочетается у художника с остротой характеристики индивида. Эта линия искусства Яна ван Эйка была затем развита им в парном портрете итальянского купца Арнольфини с его женой, изображенных в комнате в момент бракосочетания, и в других работах. Чтобы полнее выразить свое ощущение «мира как рая», каждая частица которого прекрасна и причастна общей одухотворенности, художник усовершенствовал технику масляной живописи и продемонстрировал такое богатство ее возможностей, такую светоносную красочность, что его открытия подхватили в Италии поры раннего Возрождения, а также и в других странах. Ясная и спокойная красота образов Яна ван Эйка была сродни творчеству итальянских мастеров XV в., хотя он опирался в своем искусстве лишь на множество живых и непосредственных наблюдений натуры, не подкрепленных, как в Италии, целой системой научных знании. В композиции, рисунке, построении пространства, как и в своем мироощущении в целом, художник еще тесно связан с готической традицией. 

Начинания Яна ван Эйка были подхвачены и использованы целой плеядой выдающихся нидерландских художников XV в. Самым крупным мастером середины столетия был Рогир ван дер Вейден (ок. 1400—1464). Свои наблюдения натуры он применял для создания преимущественно драматических сцен, духовно напряженных образов. Его мастерская с большим числом учеников получала заказы из разных стран Европы, от Испании до Скандинавии. Столь широкое распространение стиля одной мастерской было редкостью в XV в., но оно имело и оборотную сторону — появление работ многочисленных эпигонов. Новые творческие импульсы были даны искусству Нидерландов во второй половине XV в. экспрессивными образами религиозных композиций Гуго ван дер Гуса (ок. 1440—1482), проникновенной поэзией пейзажа в фонах работ художника-монаха Геертгена из монастыря св. Янса (ок. 1465—1495), лиризмом и изяществом творчества Ганса Мемлинга (ок. 1440—1494), который сочетал опыт предшественников и достижения итальянских живописцев. К концу века расширился круг заказчиков работ художников, они нередко выполняли специальные заказы состоятельных бюргеров или создавали для них уменьшенные и упрощенные варианты своих больших композиций, предназначенных для церкви или светских высокопоставленных лиц. 

На рубеже двух веков Иероним Босх (до 1460—1516) связал воплощение по-ренессансному многообразных и острых впечатлений от современного быта, типов людей, мира природы с мрачной и горькой фантастикой, демоническими образами кишащей повсюду нечистой силы. Это воскрешение и резкое сгущение средневековых фольклорных представлений Босх осуществлял, широко используя гротесковые монтажи живого и механического, ужасающего и комического в образах, которые напоминали бредовые видения. Свой пессимистический взгляд на человека Босх выразил в динамичных композициях, имевших одной из главных целей моральное назидание зрителей. 

В XVI в. расширение культурных связей с Италией способствовало распространению в Нидерландах эклектического течения «романизма», стремившегося соединить нидерландские традиции с опытом итальянского (особенно римского) Ренессанса, а затем и маньеризма. Он оказал воздействие на творчество антверпенского мастера алтарей и портретов Квентина Массейса (1465—1530), на крупнейшего северонидерландского художника XVI в. Луку Лейденского (1494—1533), одного из создателей бытового жанра в живописи и гравюре, но характернейшим выразителем особенностей этого течения впервые стал Ян Госсарт (ок. 1480—ок. 1536). Романизм, прошедший через весь XVI в., содействовал существенному усилению светских тенденций в искусстве. Он обогатил нидерландскую живопись образами античной мифологии, аллегориями, интересом к обнаженной натуре, новыми решениями композиций, знаниями перспективы и анатомии. Родился новый тип художника — гуманистически образованного, увлеченного различными отраслями знания. Вместе с тем романизм привел к такой степени интернационализации искусства и равнения на образцы, когда утрачивалась национальная самобытность живописи, а высокая виртуозность оттесняла собственно творческое начало и делала искусство холодным. Развитие романизма, поддержанного придворно-аристократическими вкусами, оказало значительное влияние на декоративное искусство, особенно на создание шпалер, которыми славились Нидерланды. В шпалерах появились мифологические, батальные, охотничьи сюжеты, которые изображались с правильным построением перспективы, использованием объемных фигур. 

Наиболее полным выражением специфики, но и кризиса нидерландского Возрождения стало опиравшееся на многообразные национальные традиции и фольклор творчество Питера Брейгеля Старшего (ок. 1525—1569). Широко образованный, хорошо знакомый также и с итальянской живописью, он за любовь к народной тематике был прозван «Мужицким». В отличие от Италии, где искусство Ренессанса, как и гуманизма, ставило в центр внимания образ человека, Возрождение в Нидерландах и искусство Брейгеля расставляло акценты по-другому: их интересовал мир и человек, находящийся в нем как частица мироздания, величественного бытия природы. У Брейгеля, на закате Возрождения, это мироощущение окрашивалось в тона горечи и неверия в былые гуманистические идеалы всесилия человека, в прямую полемику с ними. За этим стояла трагедия века, атмосфера, рожденная растущим подавлением индивида механизмами государственных режимов и воинствующих Церквей.В своих картинах и рисунках для гравюр Брейгель не раз обращался к нидерландским пословицам. Они позволяли ему развернуть изображение сцен с множеством мелких фигур в образы-притчи о современности и извечно повторяющихся качествах рода людского, о дурацком, безумном, тупом и ленивом мире. Он видел, однако, и другие грани бытия. В картинах «Крестьянский танец» и «Крестьянская свадьба» он любовался грубоватым, полным стихийной мощи народным весельем, в цикле картин «Времена года» с поразительной силой раскрыл поэзию бескрайних просторов природы, от жизни которой неотделимы ритмы жизни людей. Работы последних лет его сравнительно недолгого творчества воплотили горькие выводы философских размышлений художника. В картине «Слепые» (1568) с безжалостной правдивостью изображены слепцы, ведущие друг друга, и начавшееся падение с обрыва их вереницы. Этот образ воспринимается как символ духовной слепоты людей, ничтожества и неизбежной катастрофы их упований. 

Особенностями живописи XVI в. было ее развитие во многих художественных центрах, в том числе и на севере страны, формирование различных светских жанров, особенно портрета, пейзажа, бытовой картины, появление все более четких по своей специфике внутрижанровых градаций — индивидуального, группового, парадного портретов, ночных, морских, зимних пейзажей. К концу века в силу растущей рыночной конкуренции усилилась жанровая специализация художников, подготавливавшая одну из характерных особенностей XVII в. С другой стороны, среди нидерландцев, многие из которых работали при дворах за рубежом, прежде всего в Праге, было немало мастеров-универсалов. Об истории искусства родины рассказал в своей книге о художниках Карел ван Мандер. Его труд 1604 г. стал своеобразным подведением итогов эпохи.

Источник: История культуры стран Западной Европы в эпоху Возрождения (Под. ред. Брагиной Л.М.). - М.:Высш.школа, 1999.

Музыка Нидерландов XV-XVI веках

С середины XV в. в европейской профессиональной музыке ведущее место прочно заняла нидерландская школа полифонии. Ее истоки были интернациональны: она впитала достижения англичанина Джона Данстейбла (ум. 1453), французской, а позже и итальянской музыкальной культуры. Разносторонне разработав мастерство многоголосия, нидерландские композиторы сформировали его «строгий стиль», развитие которого увенчало готику и вместе с тем привело к становлению музыки уже иного, ренессансного типа. Раскрытие возможностей школы шло стремительно и непрерывно до 1520-х годов, и весь этот период с середины XV в. творчество нидерландских композиторов служило эталоном для других европейских стран, не исключая и Италии. Воздействие школы сохранялось и позже, на протяжении всего XVI в. Нидерландцы работали почти в 70 городах Европы, повсюду разнося свой богатейший опыт. Способствовало их влиянию и появление новой отрасли печатного дела — выпуска нотных изданий. 

Характерно, что магистральная линия новых тенденций, которые пробивали себе дорогу изнутри поздней готики,. оказалась связана прежде всего не со светской музыкой (в XVI в. она еще не определяла главные вершины музыкальной культуры), а с внутренней перестройкой церковной музыки. Нидерландские композиторы практически прошли мимо восхвалявшегося гуманистами античного одноголосия, тем более, что о нем знали лишь по литературным источникам — конкретное звучание античной музыки было неизвестно. Изменения в культовой музыке начались с того, что в неспешном развертывании «струящегося» готического многоголосия с характерной для него величавой грандиозностью одухотворенных образов, массивным звучанием хора а капелла, без солирующих голосов, возросла роль гармонизации, благозвучия. Нарастало равноправие голосовых линий в «многоярусных» построениях полифонии, усилилось значение индивидуально окрашенного переживания. Не случайно музыкальные теоретики той эпохи не только попытались наметить рубежи между «старым» и «новым» в музыке, но и впервые заговорили о «нарастании души», «выражении аффектов человека». Опора только на канонические образцы, чисто формальная изощренность и орнаментальность начинают подвергаться критике. В музыке стали шире использовать мелодику, в том числе песенного народного творчества, и как «цитаты», и, главное, как первооснову полифонической разработки в соответствии с задачами жанра, избранного композитором. Более ощутимо выступили и особенности авторской индивидуальности — в предпочтениях определенных текстов и жанров, в излюбленном характере звучания. Само возрастание роли личности композитора свидетельствовало о влиянии общей атмосферы ренессансного времени. 

Нидерландская школа выдвинула за короткий срок ряд крупных талантов: ведущего мастера первого поколения Гийома Дюфаи (1400—1474), руководившего музыкальной деятельностью собора в бургундском городе Камбре; ценителя готических традиций, ставшего, однако, мелодистом в полифонии Иоаханнеса Окегема (1425—1497) —он сорок лет служил в придворной капелле французского короля; композитора Якоба Обрехта (1450—1505), который совершенствовал гармоническое многоголосие. Обрехт работал в Антверпене, где при соборе Богоматери сложилась крупнейшая в Европе хоровая капелла, и в Италии, при дворе герцогов д'Эсте в Ферарре. Кульминации своего развития школа достигла в творчестве Жоскена Депре (1440—1521), создавшего, по утверждению современников, «совершенное искусство». 

Жоскен Депре служил в соборной и дворцовой капеллах в Милане, в прославленной мастерством папской капелле в Риме, при дворе французского короля. Опираясь на достижения новейшей итальянской музыки, виртуозно владея разносторонним опытом и техникой полифонии, от достиг в своих произведениях еще небывалой у нидерландцев гармонической проясненное многоголосия. Он обращался к традиционным формам хоровой полифонической мессы, которая оставалась ведущим музыкальным жанром ренессансной эпохи, к устоявшимся жанрам мотета и шансон, но сумел придать своей музыке новый, неповторимо личный отпечаток. Он создавал идеальные образы, ренессансно-стройные по движению мелодических линий, полные поэтической одухотворенности и просветленного лиризма, и не менее ярко выражал драматические черты своего противоречивого мироощущения, предвосхищая приемы фуги, которая сформировалась веком позже. 

Опыт нидерландской школы был широко использован в различных музыкальных центрах Европы: римскими полифонистами во главе с Палестриной, венецианской школой музыкальной многокрасочности, начало которой положил нидерландец Адриан Вилларт, при дворах, в католических соборных капеллах. Повлиял он и на песнопения протестантов. После Жоскена Депре, однако, школа уже не выдвигала столь крупных новаторов, и ее доминирующая роль в западноевропейских странах пошла на спад. 

Лишь в пору позднего Возрождения развернулось творчество еще одного великого композитора — уроженца Нидерландов, который подвел своеобразный итог предшествующему полифонизму (и не только нидерландскому). Это был Орландо Лассо (1532—1594). Он стал классиком «строгого стиля» и вместе с тем новатором, сумевшим дать музыке яркую индивидуальную окраску. Он использовал, в частности, сочную «звукоживопись». Лассо обращался к текстам античных поэтов и Евангелия, Петрарки и Ариосто, Ронсара и Ганса Сакса. Диапазон его творчества простирался от шуточных песен и любовных идиллий до скорбных образов «Покаянных псалмов» и цикла мотетов «Пророчества сивилл». Светские вокальные жанры развивались в его музыке наряду с сочинениями на темы страстей Христовых. Как многие мастера той поры. Лассо работал в разных странах Европы — в Италии, Франции, Нидерландах, Англии, Германии. Это способствовало широкому распространению его творческого опыта. Его слава помогла ему обрести те возможности, которые получали лишь самые выдающиеся музыканты: капелла, которую содержал баварский герцог в Мюнхене и которой Лассо руководил 34 года, была одной из крупнейших в Европе и насчитывала около 70 различных певцов и инструменталистов. Искусство Лассо отчасти уже перерастало в рамки Ренессанса, оно стало важной вехой на пути к музыкальным новшествам начала XVII в. 

К концу XVI в. развитие музыки в Нидерландах и других европейских странах как бы раздваивается: с одной стороны, усилилось тяготение к синтетическим жанрам, выражающим драматический мир переживаний человека (этот путь привел к созданию в Италии «драмы на музыку» — оперы), с другой стороны, постепенно уравнивалось значение вокала и инструментальной музыки. В вокале росла роль сольного пения, а инструментальная музыка, обретая собственные специфические средства выразительности, обособлялась от слова. Нидерландец Филипп де Монте (1521— 1603), работавший при габсбургском дворе в Праге, стал одним из крупнейших мастеров мадригала — самого светского из музыкально-поэтических жанров XVI в. Он довел до совершенства образцы лирического пения. Начался расцвет искусства органистов, неоть-емлемой частью которого сделалось мастерство импровизации. Главная слава их, однако, была впереди. В бытовом музицировании в Нидерландах на протяжении XVI в. самым любимым инструментом оставалась лютня. К концу столетия растет масса сочинений для этого инструмента. Через весь век прошла традиция использования небольших групп городских музыкантов на свадьбах, карнавалах и других праздниках, во время религиозных и официальных церемоний. В Антверпене они играли по праздничным вечерам, расположившись на одном из ярусов соборной башни, для гулявших по площади горожан.

Источник: История культуры стран Западной Европы в эпоху Возрождения (Под. ред. Брагиной Л.М.). - М.:Высш.школа, 1999.

Наука Нидерландов в XV-XVI веках

Научная деятельность ряда наиболее видных нидерландских ученых XVI в. протекала за пределами их родины. 

Медик Андреас Везалий (1514—1564), учившийся в университетах Лувена, Монпелье и Парижа, по приглашению Венецианской республики стал профессором Падуанского университета. Изучая труды Галена и его взгляды на строение тела человека, Везалий исправил свыше 200 ошибок канонизированного античного автора. В 1543 г. он издал в Базеле свой главный труд «О строении человеческого тела», в котором не только обобщил достижения в области анатомии, но и привел в систему знания, добытые в этой отрасли науки. Везалий положил начало новому этапу в ее развитии. Текст его книги сопровождали 250 рисунков постоянного иллюстратора книг Везалия, художника И. ван Калькара. Экспериментально обоснованные результаты исследований ученого, наглядно продемонстрированные в иллюстрациях и легко поддававшиеся проверке, нанесли серьезный удар по традициям средневековой схоластической медицины. Ее сторонники не могли этого простить Везалию. За посягательство на авторитет Галена его изгнали из Падуи. Дело Везалия, однако, нашло продолжателей в разных странах Европы. 

За рубежом работал ряд лет и другой крупный ученый, уроженец Фландрии Герард Меркатор (1512—1594). Выдающийся картограф, он создал в Лувене карты, сочетавшие новейшие данные астрономии и История культуры стран Западной Европы в эпоху Возрождения (Под. ред. Брагиной Л.М.). - М.:Высш.школа, 1999.  изготовил уникальные глобусы — земной и небесный. У Меркатора стал постепенно складываться получивший впоследствии его имя новый способ изображения сетки параллелей и меридианов, особенно важный для морских карт. Переселившись в Германию, Меркатор опубликовал новаторские для его времени карты Европы и мира, в которых преодолевалась зависимость от античных авторитетов, а в 1585 г. издал один из первых географических атласов. Это был единый сборник более чем полусотни согласованных друг с другом карт, в которых подводились итоги достижениям картографии XVI в. Другой тип атласа, под названием «Зрелище шара земного», выпустил друг Меркатора, антверпенский картограф А. Ортелий. 

Разносторонним ученым в области математики, физики, механики был профессор Лейденского университета, инженер гидротехнических сооружений Симон Стевин. В своем труде 1586 г. «Принципы равновесия» он по-новому рассматривал проблемы гидростатики и выявлял важные для практики физико-математические закономерности равновесия тел, находящихся на наклонной плоскости. Стевин занимался также особенностями возведения крепостей и спецификой военных машин. В его работах решения теоретических и практических вопросов соседствовали порой с фантастическими построениями.

Источник: История культуры стран Западной Европы в эпоху Возрождения (Под. ред. Брагиной Л.М.). - М.:Высш.школа, 1999.

На аукционе в Нью-Йорке картина Ван Гога продана за $66 млн

INTERFAX.RU сообщает, что согласно информации из газеты New York Times работа кисти художника Винсента Ван Гога "Аллея Алискамп" продана за $66 млн на аукционе Sotheby's в Нью-Йорке.

Эксперты оценивали стоимость работы художника в $40 млн, однако в ходе торгов покупатель из азиатской страны отдал за нее $66,3 млн. Имя нового обладателя шедевра Ван Гога, на котором изображен осенний пейзаж, не сообщается.

Самой дорогой работой художника остается "Портрет доктора Гаше": в 1990 году она ушла с молотка на аукционе Christie's в Нью-Йорке за $82,5 млн.

Башмаки — кломпы

Пожалуй, самый традиционный подарок из Нидерландов — деревянные башмаки — кломпы. Их делают только из двух сортов дерева — вербы и тополя. Первые дороже, поскольку, несмотря на свою мягкость, древесина вербы довольно прочная. История кломпов насчитывает более 1000 лет, и за эти годы они ничуть не изменились по форме. «Здесь простолюдины употребляют выдолбленные из дерева башмаки, от которых стук идущего по мостовой издали вы слышите», — писал русский путешественник Н. А. Корсаков в начале 1840-х годов. 

По сей день некоторые голландцы носят деревянные башмаки, но, чтобы это увидеть, вам придется проехать в музей под открытым небом, Haпpимep такой, как Фолендам, или на ферму. Однако несмотря на то, что башмаки нынче уже не в моде, крылатых выражений со словом «башмак» множество. Например, выражение «Now that breaks my klomp (clog)», что буквально означает «От этого и башмак может сломаться», употребляется, когда человек сталкивается с чем-то очень необычным, из ряда вон выходящим, ведь деревянные башмаки настолько прочные, что вряд ли могут сломаться. Или «You саn feel it though your klompen!» (букв.: «Вы почувствуете это, несмотря на то, что в башмаках!») используется, когда что-то настолько очевидно, что вы можете это почувствовать «не снимая башмаков», которые на самом деле всегда отличались хорошими защитными качествами. 

Если раньше крестьяне носили неокрашенные кломпы и лишь в церковь надевали беленую выходную обувь, то теперь производители раскрашивают кломпы в самые причудливые цвета, стараясь привлечь покупателей. Если туристам не нужна громоздкая пара обуви, то можно купить мини-кломпы — копилки или брелки.

Архимандрит Августин (Никитин). Опубликовано в журнале: Нева 2013, 12